Пролог.
В купе поезда едут Батюшка и искренне верующий Молодой Человек.
Б. , доставая бутылку Коньяка:
- Ну, сын мой, давай усугубим с благополучным отъездом и за знакомство.
М.Ч.
- Батюшка, так ведь Пост Великий. Нельзя!
Б. :
-Мы в пути, нам можно.
М.Ч.
- Нет, батюшка, я не буду.
Б., доставая курочку, сало лучок…..
- Ну, сын мой, давай отведаем, что Бог нам послал?
М.Ч.
- Батюшка, так ведь Пост Великий. Нельзя!
Б. :
-Мы в пути, нам можно.
М.Ч.
- Нет, батюшка, я не буду.
За стенкой купе раздался женский смех.
Ну, сын мой, пойдем к девам юным?
М.Ч.
- Батюшка, так ведь Пост Великий. Нельзя!
Б. :
-Мы в пути, нам можно.
М.Ч.
- Нет, батюшка, я не пойду.
Батюшка вернулся лишь под утро. Пьяный, с табаком в бороде, расхристанный……
М.Ч.
-Батюшка, скажи. Я не пью, не курю, не прелюбодействую, все посты соблюдаю…. Я правильно живу?
Б.:
- Живешь ты, сын мой, правильно, но ЗРЯ!!!!
Батюшку я увидел перед самым входом в гейт рейса на Хургаду. Я уже писал, что будучи летчиком, я ужасно боялся летать пассажиром в отпуск, и начинал принимать «для храбрости» еще перед заказом такси в Аэропорт. Последний аккорд в деле укрепления мужества в своем организме я ставил именно в этом зале, уже после Дьюти Фри, когда спиртное на весь отпуск и, тем более, на весь полет , уже закуплено.
Он шествовал, как в детском мультфильме застойных времен, гордо неся нательный крест (весом, думаю в полпуда чистого серебра) на животе. Лиловая ряса, длинные седые волосы и борода как то не очень гармонировали со складным мольбертом, висевшим через плечо, но давали прекрасный повод завязать разговор.
- Батюшка, да ты еще и художник? Тогда благослови сию небесную колесницу, как произведение рук человеческих и давай причастимся, чтобы сегодня не навсегда застрять на Небесах.
- Окститесь, сын мой,- пропел Батюшка, и скрылся в чреве самолета.
Я тоже поплелся занимать место, согласно купленному билету, сжимая в руках трехлитровую бутылку Смирновки. Я всегда брал такие в самолет. Не проливается, насос вместо пробки дозирует ровно по 50 грамм. Хватает, чтобы перезнакомиться со всеми пассажирами.
В небе, совершая планомерный обход и обнос пассажиров, во втором салоне я заметил своего батюшку, уже переодевшегося в гражданское платье.
-Батюшка, да ты уже в цивильном! Теперь то можно?
-Наливайте, сын мой!- пропел батюшка, крестя то ли меня то ли бутылку Смирновской. Матушка, то бишь его жена, посмотрела на меня с укоризной и сохраняла этот взгляд на протяжении всего отпуска, ибо с Батюшкой мы расставались только на короткие часы сна.
Самолет прилетал в Хургаду около 4 утра. Меня встречали друзья-дайверы, так что до постели я добрался, когда солнце уже оставляло свои первые ожоги на бледнолицых отпускниках, вчера вырвавшихся из Москвы. И только я определил сторону кровати, которая была ближе к подушке, мою голову взорвал телефонный звонок.
Звонила Матушка, да еще таким голосом, что я начал подозревать о начале Конца Света. Минут 15 ушло, чтобы объяснить ей, что забытые дома батюшкины плавки- это еще не Светопреставление, и купить мы их сможем в любой азиатской лавке, вот только неверные- люди ленивые и пока жарко отказываются работать. Так что шопинг назначали ближе к вечеру.
Приняв благословение ( грамм по 200, не больше), захватив Живительной влаги с собой, ибо знали, что Египет засушливая страна (в смысле, антиалкогольная по Корану) мы отправились в наш Первый Крестовый поход.
Одел я Батюшку в полосатые, до колен бриджи, широкую, просторную майку и соломенную шляпу. Длиннющий шелковый шарф был небрежно переброшен через плечо. Венчал мои «модельерские» изыскания, все тот же огромный серебряный кресст. Получился легки микс проповедника в белых одеждах и художника-передвижника.
Возвращались мы счастливые и слегка веселые от «Святой воды». По дороге Батюшка благословлял каждого встречного египтянина и пытался обратить их в Христианскую веру. Заблудшие дети Корана только хихикали в ответ и почему то называли Батюшку Али-Бабой. Неверные, что с них возьмешь……